Умный поиск



Поздняков Евгений (18 лет, г. Хабаровск)

Рекомендовано для обсуждения в рамках литературного семинара.

Колька

Колька был первым парнем на деревне: красивый, рослый, широкоплечий. Как выйдет в поле работать, так все девчонки вокруг забора собираются – смотрят. Изредка остановится, пот со лба смахнет, а наблюдательницы ему:

- Не устал, Коленька? Может, тебе воды принести?

Он голос их тонкий услышит, повернется к красавицам, улыбнется широко, во весь рот, и отвечает:

- Мне, девоньки, пить не хочется! Лучше бумагу и ручку принесите! Рифма рождается!

У них в деревне, в Клюевке, присказка ходила: «Хилый - умный, сильный – глупый». Но, честности ради, стоит отметить: на Кольке это правило сбой дало: по утрам он в поле за троих работал, а вечерами поздними, когда уже Солнце за горизонт садилось, в беседке стихи читал. И не чьи-то, а свои – собственные! Встанет перед людьми, за сердце схватится, и давай им про жизнь крестьянскую рассказывать! То ямбом про жару надоедливую, то хореем про мух назойливых… Паузу сделает. Присмотрится – публике-то нравится! Значит, нужный тон задал! С радости за гармошку схватится, стул пододвинет поближе и поет до полуночи частушки. Мужики порой сдержаться не могут – сумки на лавочках оставят и пускаются в пляс. Жены их взглядом непонимающим окинут, покричат для приличия немного, а потом сами танцевать начинают, будто бы и не старели вовсе.

- Ты, Колька, молодец! – говорит ему бабушка после выступления. – Поэт настоящий!

- Ну, что вы, Зоя Федоровна! – отмахивается он. – Поэты там, в столице! А я так… Полевой работник!

Кольку в деревне все знали: люди его любили, а детишки стихотворения наизусть заучивали. Сядут иной раз мужики пиво пить да начинают обсуждать всякое: что бабы в деревне совсем обнаглели, затем про рыбалку и охоту, а под конец, когда другие темы себя исчерпают, начинают Колькино творчество обсуждать. Разбирают каждое четверостишие подробно, с Есениным сравнивают, с Пушкиным… Головой кивают – признают: талант есть! И вот тут, самый подвыпивший из мужиков встанет, кружкой по столу стукнет и как гаркнет:

- Колька! Тебе в Москву надо! Гений пропадает!

Он на них посмотрит так по-доброму, так по-детски, улыбнется, как девкам в поле, и ответит:

- Эх… Скажете тоже! На кого я вас оставлю, родные?

На прощание им рукой помашет, направится домой перед рабочим днем отсыпаться, а в голову мысли тревожные лезут. Что если шанс свой упускает? Что если действительно стихотворения его ценность имеют?

- Ты, Колька, давай решайся скорее. – Сказал ему глава администрации. – Мы все, что от нас зависит, сделаем. Главное, чтобы ты к переезду был готов.

Нелегко ему это решение далось. Трудно было дом родной покидать. Пока со всеми прощался, уже и уезжать раздумал. Стоит перед машиной грустный, гармошку расчехлил, играть начинает. Люди слушают, слезы вытирают. Колька в последний раз украдкой деревню оглядывает. Посмотрит на поле – вспомнит, как девкам стихи читал, повернется в сторону беседки – мысли хорошие в голове появляются. Много всего здесь происходило. Жалко, поэтов московских сюда не затащишь. Авось, и переезжать никуда бы не пришлось! Заканчивает Колька песню последнюю, мужикам ладони морщинистые пожимает, девчонок в щеку целует. Садится в машину. Поехал.

Дорога длинной оказалась. Часов десять заняла, не меньше! Наконец, добрались.  Выходит Колька на улицу, воздух полной грудью вдыхает… Не то грязь чувствуется, не то смог. Что поделать? Столица! Протягивает руку водителю. Тот смотрит на него изумленно, думает: «Неужели деньги назад просит?» А Колька улыбается, видно, у них тут в Москве такого не принято!

- Ладно,  - говорит, - спасибо, что подбросил! До встречи!

Остановиться столичный гость решил у старого друга Сереги. Он года четыре назад из Клюевки сюда переехал. С тех пор они общались мало, конечно, только на новый год и на день рождения. Колька рукой дрожащей номер его наберет, гудки слушает, думает: что говорить-то нужно? Просто удачи пожелать как-то не по-товарищески, а расспрашивать про жизнь новую… вроде не хочется человека отвлекать! Так и проговорили несколько лет: «С праздником!» - «С праздником!». А теперь вот, наконец, шанс выпал – общение наладить! Стоит Колька у дверей Серегиных, стесняется. Наконец стучится. Шаги слышит.

- Кто? – спрашивает голос знакомый.

- Серега! Открывай! Это я, Колька! Друг твой из Клюевки! Приехал погостить у тебя месяцок!

- Во-первых, не Серега, а Сергей Витальевич. Во-вторых, Николай, о таких вещах заранее предупреждать нужно.

- Ну, я сюрприз хотел сделать.

-Ладно уж. Кам ин, плиз.

Изменился Серега до неузнаваемости. Большим человеком стал! Колька ему даже завидовал слегка. Не каждому дано английский выучить! А тем более менеджером в офисе работать! Правда, про деревню он, похоже, совсем забыл. Раньше чуть только частушки услышит, сразу в пляс пускался, а теперь, поди, попробуй гармошку у него на глазах достать. Тут же начнется: «Уберите! Итс воркинг тайм!» Но Колька на него не обижался, наоборот, друга поддерживал. Серега отчеты составляет, а гость Клюевский на кухне посуду моет. Так и жили они на взаимовыгодных условиях.

Однажды Колька по центру города гулял. Видит, на столбе объявление висит яркое, пестрое. Читает: «27 декабря в 17:00 состоится творческий вечер поэтического общества «Фиолетовая лампа». Приглашаются все желающие». Вот так удача! Это же сегодня! И проходит мероприятие неподалеку! Срочно за гармошкой!

Забегает в квартиру, носится по комнатам, инструмент найти не может.

- Николай, проходите на кухню! – раздался тихий голос. – Я тут блэк ти заварил…. Дринкать будете?

- Некогда мне, Сергей Витальевич, чаи гонять! Лучше подскажите, куда вы мою гармошку убрали!

Нашлась родная. Ее Серега в шкаф убрал. Но ничего! Ему позволительно. На часах уже шестнадцать тридцать. Нужно спешить. Побежал Колька со всех ног, даже куртку дома оставил. Возвращаться нельзя – опоздает. Мимо людей проносится, как сумасшедший. Заденет слегка кого-нибудь – остановится, извинится. Слава Богу, идти недалеко! А то бы все пропустил! И вот врывается он в клуб поэтический. Все на него глядят изумленно, как будто бы знаменитость увидели. А Колька, как ни в чем не бывало, улыбается им и спрашивает:

- Тут «Фиолетовая лампа» собирается?

- Ну… Да, – ошарашенно отвечает мужчина. – А вы, собственно, что хотели?

- Я стихи почитать думал! Если можно!

- Понимаете, у нас как бы… Все спланировано… Не проходной двор.

- Да я много времени не займу! Минут пять от силы!

- Что ж… Ладно. Все-таки мы открытое общество. Проходите на сцену, молодой человек.

И вот встает Колька перед ними. Смотрит. Совсем не деревенская публика! Все в костюмах сидят, в очках. Важные. Сигареты курят, на часы поглядывают так, будто спешат куда-то. Видно, люди серьезные. Не привык он таким стихотворения читать. Страшно! Но деваться некуда! Пора начинать. Хватается за грудь по привычке и давай им про жизнь крестьянскую рассказывать. Им, с часами швейцарскими, про то, как на свиньях катался, им, с прическами странными, про девок деревенских. Вдруг, слышит – смеются. Над чем спрашивается? Останавливается. Люди встают. Аплодируют. «Браво!» - кричат.

- Порадовали, порадовали! – Подходит к нему мужчина. – Имя-то ваше как?

- Колька…

- Колька? Колька! А родом откуда?

- Деревня Клюевка.

- Деревня… Ну надо же! Ты просто находка!

- Спасибо, конечно… Но над чем вы смеялись?

- Колька! Какая разница! У искусства цель какая? Чувства вызывать! Радость – это чувство? Чувство! Считай, с задачей ты на отлично справляешься! Мы тут каждую неделю собираемся! Будем тебя ждать! Давай, приходи к нам с новыми… Творениями!

Люди столичные странные... Он им душу открывает, а они смеются. Может, у них так принято? В конце концов, стихотворения им-то понравились. Не зря же его на следующие вечера позвали! Хотя со временем Колька с их реакцией свыкся. Ему даже понравилось, что его творчество людей радоваться заставляет. У них у всех произведения грустные: то про смерть, то про власть нехорошую… Под такое только в гроб ложиться, ей Богу! То ли дело, когда он на сцену поднимается. Наденет кепку с цветком ярко-красным, гармошку достанет и начинает петь про жизнь крестьянскую… А люди смеются, смеются, смеются…

Однажды Колька решил им новое стихотворение прочитать. Автобиографичное: про то, как он в детстве у соседа яблоки воровал. Публика как всегда – хохочет, только в этот раз как-то по-особенному. Громко очень и долго. Никак остановиться не могут. И тут гостя клюевского будто бы осенило: смех у них не такой, как у мужиков в деревне. Он какой-то противный, озлобленный, надменный. Смотрит он на их рожи прилизанные и ничего, кроме презрения в них не находит. Они же его и за человека-то не считают. Расселись в креслах, как бояре, и ждут, пока их парень деревенский развеселит. Думают, наверное, что в стране лучше их не сыщешь, что они тут центр планеты. Как бы не так…

- А сейчас мне бы хотелось про государство российское кое-что прочитать!

- Может, не надо, Колька! – сквозь смех говорит толстоватый мужчина. – Давай ты нам лучше про свиней лишний раз расскажешь.

- Я вам, товарищ, не Колька! Я Николай Ямковой!

- А что это ты так говоришь со мной?

- А как с вами еще говорить! Сидите здесь, животы развесив, ничего кроме Москвы не видите! Думаете, я тут ерунду говорю? Думаете, так в России никто не живет, как в стихах моих? Ошибаетесь! Это в ваших «творениях» неправда написана! Рассуждаете о высоком: кто прав, кто нет! На власть пеняете… Тьфу! Разве это народ российский заботит? Человек русский о полях думает, о семье, да о вещах простых… Не верите? Ну, и не надо! А я, знаете, что вам скажу? Москва – она одна такая. А моих Клюевок – тысячи! И что, собственно, тогда Россией называть нужно?

- Николай! Мне кажется, вам нужно уйти!

- Я-то уйду! Да только Россия от вас со мной уйдет! А вы с чем останетесь? С вопросами философскими? Эх, буржуи!

Колька с тех пор на творческие вечера не ходил. Да и стихотворения писать бросил. Не его это! Серега помог работу найти, а через несколько месяцев клюевский гость уже свою собственную квартиру обживал. Между прочим, на курсы английского языка записался. Уже и «спикает» неплохо! По деревне скучает. Иной раз достанет гармошку, у окна сядет, и давай частушки про жизнь крестьянскую напевать…

Соседи ругаются, по батареям стучат, иногда в двери ломятся. Но, зато, говорят уважительно! Над Колькой теперь москвичи не смеются. И правильно! Попробуй, подшути над его деревенским прошлым – весь вечер будешь про настоящую Россию слушать…

 

Пронзая моря...

Его звали Николас Трюк, и, клянусь, в мире не было поэта несчастнее, чем он. Этот забавный чудак страдал от неизлечимой болезни – искренней любви к невероятно красивой и, в то же время, капризной даме, чье хобби заключалось в игре с чувствами бедного мастера слова. Сколько чудесных строк вышло из-под его пера, благодаря тусклому свету ее ослепительной улыбки…

– Мама! Почему он смотрит на небеса? – удивленно спросил малыш, указывая на Николаса.

– Он ждет, мой дорогой, – она ласково потрепала кудрявую голову своего сына.

– Но чего? Неужели нельзя ждать дома?

– Ты многого не понимаешь, глупыш, – ее изящный палец слегка дотронулся до кончика его носа. – Трюк удивительный парень. Когда-то давно, он влюбился в самую красивую женщину на Земле – в Луну, и с тех пор, пребывает в вечном ожидании темноты…

– Интересная история, - мальчик почесал затылок, - но, что значит слово - влюбиться?

– Мой дорогой, - она засмеялась, - я, если честно, и сама не знаю…

Каждую ночь, ровно в двенадцать, Николас выходил из своего скромного дома и, сжимая дрожащими руками листочки с новыми одами, направлялся в бескрайнее поле, ставшее традиционным местом их свиданий. Изредка запинаясь, он во весь голос читал свои произведения, надеясь на снисходительность своей госпожи, но в ответ, как всегда раздавался лишь, похожий на издевку, шум бродяги-ветра. Иногда, в дни особых невзгод и переживаний, Николас обижался на столь надоедливую немногословность Луны и, презрительно скомкав свои записи, оставлял ее в гордом одиночестве, но даже лежа в своей кровати, Трюк с особой теплотой вспоминал ее округлое бледное лицо…

Несмотря на бесспорную красоту, Луна страдала от загадочного недуга: примерно раз в месяц бедная девушка полностью теряла свой вес и превращалась в несчастную худышку. В такие дни Николас покупал на рынке несколько головок отменного сыра и, аккуратно сложив их на скатерть, оставлял лакомство под покровом ночного неба. Его счастью не было предела, когда любимая вновь возвращала себе привычный облик! Трюк, разумеется, не знал о том, что сыр растаскивали бедняки, и, наверное, это было к лучшему.

– Ты маешься ерундой, Николас! – пристыдил его за разговором в таверне прагматичный кузнец. – Луна – девушка странная, я бы даже сказал, недосягаемая…

– К чему ты клонишь, мой друг?

– Поищи кого-нибудь… Своего уровня, – холодно произнес он. – Не стоит витать в облаках, Трюк…

– Ты просто не способен понять мою любовь! – перебил его Николас.

–  В самом деле? – язвительная улыбка скользнула по его лицу. – Что же это за любовь такая, если девушку и обнять то нельзя?

– Неземная, – он встал из-за стола. – Иногда для любви достаточно лишь понимания, что с твоим избранником все хорошо. Увы, эту истину не понять металлическим кузнецам!

Его чувства медленно переросли в нечто мучительное. Каждую ночь, глядя на прекрасную Луну, Николас ощущал, как невидимый нож слегка касался пылающего от любви сердца. Ее молчание разбивало на куски ранимый разум поэта.

– Почему ты не хочешь говорить со мной? – прошептал он. – Мои стихотворения не по нраву небесной госпоже? А может… ты просто не слышишь меня?

«Мне нужно отправиться в морское путешествие! - размышлял он, глядя на серебристую гладь воды, - Там, вдали от берега, я заберусь на корабельную мачту и громко прокричу признание в любви! Это рискованно, но я должен попробовать! Быть может, мой шепот впервые превратится в крик посреди водной пучины?»

Трюк всегда находил вдохновение в бушующей водной стихии. Стоя на берегу моря, он пропитывался особой, ни с чем несравнимой тоской по своей возлюбленной, ведь нешуточный размах природы лишний раз напоминал ему о собственной никчемности. Вряд ли Луна полюбит жалкую песчинку. Гуляя по пристани, Николас придумывал душещипательные оды о неразделенных чувствах.

– Простите, капитан, - несмело начал он, - не могли бы вы взять меня с собой… В плавание.

– Тебя? – громко засмеялся бородатый мужчина. – Прости, но мне не нужна лишняя проблема!

– Я вам заплачу, – дрожащим голосом произнес он.

– А вот это уже другой разговор… Сколько?

– Сто золотых…

Капитан изменился в лице: его глаза наполнились тонной непонимания, а ехидная улыбка сменилась выражением отчаянного удивления.

– Парень, сотня золотых – огромные деньги. Ты мог бы купить на них небольшой дом, ну, или хотя бы доплыть до нужного тебе порта не на старой развалюхе. Я люблю звон монет, но ненавижу лжецов, поэтому, скажу сразу – мое судно ужасное место. Во время штормов мы будем молить о пощаде лишь бы…

– Мне все равно, – сухо перебил его Николас. – Мне нужно встретиться с дорогой сердцу девушкой, если меня не возьмете вы – я поеду на другом корабле. Вы берете меня в команду?

Томно вздохнув, просоленный моряк протянул ему покрытую морщинами руку:

– Добро пожаловать на борт, матрос! – он слегка улыбнулся. – И… Оставь деньги на подарок любимой.

Целый месяц Николас бороздил величественные морские просторы. Убираясь ночью на палубе, он с упоением наблюдал, как любовь всей его жизни становится все ближе и ближе. Порой ему казалось, что совсем скоро он сможет обнять ее за талию и нежно прошептать на ухо заветные слова…

– Так, кто она, Николас? – как-то раз спросил его капитан.

– Боюсь, я не могу вам этого сказать. Вы сочтете меня дураком…

– Эх! – он с силой похлопал Трюка по плечу. – Разве может быть дураком столь великолепный поэт? Поделись со мной, парень. Глядишь, станет легче…

– Ну, - Николас слегка улыбнулся, - я влюбился в Луну.

Они на минуту замолчали. Лишь назойливый бродяга-ветер, видимо, преследующий Трюка по всему земному шару, чуть слышно нашептывал морские легенды.

– Знаешь, Николас, несколько десятилетий назад, когда густая борода была для меня всего лишь мифом, я влюбился в красавицу Бетси…

– Звучное имя, – подметил Трюк.

– Еще бы! Она была самой грациозной самкой кита. Я увидел ее в детстве, когда  отец взял меня с собой в плавание. Она была удивительна! Мое юное сердце истекло кровью от чувств к этому поразительному существу… Жаль, что нам не суждено было встретиться вновь. Вот уже как сорок лет, я хожу по морям в поисках ее, но… Видно, не я должен быть рядом с ней.

Из глаз старого моряка текли жгучие, как капитанский ром, слезы. Ударив кулаком по палубе, он громогласно прокричал:

– Черт возьми, Николас! У тебя должен быть шанс! За мной, матрос! - громко топая, он повел Трюка на корму, где за плотным куском парусины  скрывалась добротная лодка. Спустив ее за борт, капитан удовлетворенно смахнул пот с загорелого лба.

– Увы, Трюк, наши пути расходятся! – улыбаясь, произнес он. – Завтра наш корабль прибудет в крупный восточный порт, а это значит…

– Что я никогда не прижму к себе Луну… - еле слышно прошептал Николас.

– Нет! У вас все будет отлично! Плыви, матрос! – он указал на лодку. – Плыви ради меня, ради Бетси!

Николас прыгнул в лодку. Крепко сжав в руках весла, он громко прокричал:  - Спасибо за все, капитан!

Но ответа не последовало – Трюк все дальше и дальше отходил от борта судна. Вот оно уже совсем пропало из виду. Ведомый тусклым лунным светом, он подплывал к своей возлюбленной все ближе и ближе. Восторженно всматриваясь в ее чудное лицо, Николас не заметил, как начался сильный шторм, грозящий опрокинуть его маленькое «суденышко».

Последний неловкий взгляд на красавицу Луну…

Вода нежно обняла юного поэта. Водоросли ласково гладили румяные щеки. Обидно, что он подвел капитана… Обидно, что больше некому присматривать за небесной госпожой в дни ее таинственного недуга…

Неожиданно, яркий блеск пронзил безжизненную морскую темноту. Чьи-то холодные ладони схватили уставшее тело Николаса.

– Луна? – прошептал он. – Это… Ты?

– Да, дорогой, – раздался сладкий медовый голос. – Ты меня не на шутку перепугал…

– Почему ты не отвечала на мои оды? – откашлявшись, спросил Трюк.

– Милый, разве ты не знал, что сильны те чувства, в которых страшно признаться?

Величественная Луна забрала Николаса с собой на небеса.

Я услышал эту историю от бородатого капитана. Он сказал, что Трюк каждый день пишет новые оды своей возлюбленной, а черновики стихотворений, скомканные рукой своенравного поэта, превращаются в маленькие звезды, согревающие сердца не только моряков, но и китов.

 

Вы знаете, зачем нам рубашки

Вы знаете, зачем нам рубашки?
  Зачем мы их шьем, рук металлических не покладая?
  Для чего мы проводим полжизни в очереди бутика модного?
  Чтобы скрыть недостатки, казалось, прекрасного тела?
  Нет! Дело в том, что рубашку накинув,
  Человек прикрывает крылья.
  Да, именно крылья!
  Ни жира складки, ни кубики пресса,
  А крылья…
  Простые, белые, прекрасные крылья,
  Ведь иметь их сейчас бесперспективно.
  Никому не нужны те, которые могут в любую минуту наверх улететь.
  Многие, зубы стиснув, рубашки поверх надевают,
  Говорят остальным, что давно не мечтают,
  А некоторые, кто боли не боятся
  Крылья ножом канцелярским режут
  При всех!
  А что тут стесняться?
  Это престижно, стать частью
  Огромного бескрылого братства…
  А из перьев, что опали при операции,
  Теоремы и формулы на столах выкладывают,
  Ведь без чисел жизни не представляют.
  А ты носишь рубашки?
  Прикрываешь ли ты свои крылья?
  Нет?
  Как я счастлив!
  Знаешь, я тоже хожу с голым торсом…
  И… У меня есть мечта… И у тебя тоже?
  Сбросив оковы, упасть с высоты небоскреба?
  Но внизу ждет асфальт…
  Плевать!
  Я не пользуюсь канцелярским ножом,
  Не фанат металлических формул,
  Ненавижу в очередях стоять,
  А значит…
  До сих пор
  Мы
  Умеем
  Летать!

 

Безумец, сказочник и художник

Признаться,
  Бог добрый безумец.
  Милый сказочник,
  Да вдобавок художник!
  Вы бы видели его портреты,
  Ах! Какие он пишет портреты!
  Я и сам не раз в них влюблялся.
  Как божественны омут глаз
  И линии губ...
  А какие пейзажи он пишет!
  Ах, какие пейзажи он пишет!
  Правда, мне зачастую
  Лишь снега полотна
  На глаза попадаются,
  Но и на этом спасибо!
  Никогда не считал я
  Себя привередой...
  А книги его читали?
  Боже! Изумительный стиль
  Написания!
  Я влюбился с первых же строк...
  Знаете,
  Помнится, видел там главы
  И с именем вашим!
  Но, наверное, Вам не придется по вкусу
  Перелистывать пустые страницы...
  Нет, это совсем не обман!
  Как мне автор давненько сказал,
  Так он узрел
  Философию жизни....

 

Особенность

Вам когда-нибудь говорили,
 Что вы особенный?
 Признавались ли вам,
 Что действия ваши
 Предсказать невозможно?
 Говорили?
 И даже не раз?
 Приходило ли вам в голову,
 Что особенность ваша
 Была кем-то другим в разум ваш
 Бережно упакована?
 Иными словами
 Приходило ли вам осознание,
 Что талант в себе
 Не вами воспитан,
 А выучен со страниц
 Ненавистных школьных учебников?
 Может быть, с формулами алгебраическими
 Вам прививалась любовь к рисованию,
 Музыке,
 Творчеству
 Или к точным расчетам?
 Знаете, может быть это заговор?
 Может еще при рождении
 Нам в документах прописывают:
 "Будущий инженер"
 Или "Мастер русского слова"?
 А может, вам повезло?
 И колонка "судьба" в вашем паспорте
 До сих пор не заполнена?
 Что ж, вы действительно счастливы.
 И особенность ваша-
 Особенна...

 

Скажите, вы видели звезды

Скажите, вы видели звезды?
  Эти огромные раскаленные шары,
  Что надежду дают
  Душам заблудшим.
  Согревали вы сердце свое
  Под лучами солнечными,
  Что так долго до воды и суши доходят?
  А может,
  Вы сами звездою были?
  Может, вы светом своим
  Блеск вернули
  В чьи-то глаза,
  Где печаль поселилась?
  А может,
  Вы были тучею,
  Что массой своею свет закрывает?
  Может вы были причиной
  Гибели жаркого солнца?
  Что ж, решать только вам...
  Только вам покорять высоты!
  Только вам уходить в низины!
  Только вам восстанавливать пламя!
  Только вам
  Использовать
  Огнетушитель...

 

Она вошла в комнату...

Она вошла в комнату
Полную скомканных листов и
  Разбитых надежд.
  С ней пришел приторный аромат
  Странно пахнущих
  Женских духов.
  Признаться, мне было удобно
  Сидеть в творческом беспорядке,
  Но должен заметить:
  Она волшебница.
  Совок ее, вместе с бумагами скомканными,
  Разгреб беспорядок
  В моей голове.
  И, хоть я скучаю по тем временам,
  Когда я делал все, что угодно,
  Я ничуть не жалею,
  Что руки ее прибрались
  Именно в моем мире...

 

Хрустальное сердце

Скажите, вы ощущали,
  Как сердце ваше от холода трескается?
  А маленький, ни в чем не виновный щенок
  Ощущал, как артерии льдом покрываются!
  Из двери деревянного дома
  Вытолкнула его не нога,
  А жестокость человечья...
  Видно рожденный на улице,
  Должен смерть принять под тонною снега
  На глазах у людей,
  Что речи толкают о том,
  Как им жалко щенка бедного,
  И какие хозяева безответственные,
  А сами мимо пройдут!
  Пальцем ткнут в тело бессильное,
  Да спокойно домой направятся,
  Забыв о случившимся
  Часа через три...
  А глаза же щенячьи
  Горечью и обидой наполнятся,
  Ведь снег так бесчувственен
  К существу маленькому!
  Ему бы резвиться на поле,
  Да в забавы ребячьи играть безмятежно,
  А вместо счастливого детства
  В хрусталь
  Обратилось
  Щенячье
  Сердце...

 

Синий кит

Уплывая вдаль
 От родных земель,
 Невольно становится
 Грустно.
 Синий кит,
 Учтиво приютивший
 Меня на своей спине,
 Говорит,
 Что не надо
 Отчаиваться,
 И что перемены
 К лучшему.
 "Земля вращается,
 А значит,
 Люди должны
 Находиться
 В вечном движении!"
 Я внимательно
 Слушаю его
 И, улыбаясь,
 Понимаю,
 Что искренне рад
 Наблюдать очертания
 Нового берега
 В белесом тумане
 Жизни...

 

История любви

Мир знает
 Много историй любви:
 Счастливых и грустных,
 Удивительных и обычных,
 Скоротечных и бесконечных,
 Глубоких и осушенных...
 За примерами
 Не нужно
 Ходить далеко:
 Тристан и Изольда,
 Ромео и Джульетта,
 Мария и Пьер Кюри
 И, конечно же,
 Я
 И твое
 Молчание...

 

Лопнуло терпение

Гром!
 Разразись уродливым шрамом
 По лицу нахального человечества!
 Градом
 По стеклам машин и окнам
 Жилых домов пройдись, разбивая их
 Вдребезги!
 Не жалей муравьишек жалких,
 Возомнивших себя Богами и правителями
 Этого мира!
 Природа!
 Бей со всей силы! Загоняй их в углы
 И сжигай города, словно мальчик, держащий лупу
 В руках!
 Люди!
 А чего, собственно, ожидали вы
Протыкая вены планеты, в поисках
 Черной крови?
 Получайте!
 Держите!
 Ловите!
 Лопнуло терпение
 Земного шара!

 

Я люблю этот мир

Я люблю этот мир не за горы,
Не за моря красивый пейзаж,
Не за искренность фауны, флоры,
Не закамня холодный коллаж.

Я клянусь, что картины земные
Обесценились бы в сотни раз,
Если б их не топтали простые
Сапоги человеческих рас!

Что планета без нашего смеха?
Синий шар в глубине пустоты.
Добиваясь по жизни успеха,
Мы воздвигли наш "замок" мечты!

Без сомнения, были ошибки.
Даже ядерный гриб вырастал.
До сих пор ужасает фашистский
«С нами Бог!» на ремнях у солдат....

Так давайте встряхнём наши души,
Тишины призовём корабли.
Я нас всех призываю послушать,
Что Земля – наша мать – говорит.

Поделиться

 

Метрика