Рекомендовано для обсуждения в рамках литературного семинара.
Старому другу с разбитым сердцем
Часами тянутся мгновения,
Когда ты ждёшь её ответ.
Но он придёт. Она без сожаления
Ответит: чувств к тебе в ней нет.
Не убивайся, старый друг, нет, нет.
Я тоже долго плакал и стенал.
Побереги души порыв для худших бед.
Они придут, поверь тому, кто уж от них страдал.
Мой милый друг, ведь я тебе соврал:
Тебя хотел я успокоить,
Нет хуже ничего письма, которое писал
Впустую. Она тебя не стоит.
И снова лгу тебе напрасно.
Она твой милый идеал.
Ведь не любимым быть тогда ужасно,
Когда любовь свою ты бросил на алтарь.
29.12.16
Поэт
Безвинно погибнет поэт,
Любовью твоей поражённый.
Но ты не печалься, нет, нет.
Вины твоей нет. Он – прокажённый.
Однажды муза его избрала
Носителем редкого дара.
Но знала она, что его прокляла,
Избрала носителем ада.
Всю жизнь его она обрекла
На страданье и вечные муки.
Пророком людей его нарекла
И едкое слово вручила в руки.
Ты музой стала его,
Хотя ты об этом не знаешь.
И жизнь без любви твоей для него,
Как кричать: “Ты меня убиваешь!”
Безвинно погибнет поэт,
Любовью твоей пораженный.
Но ты не печалься, нет, нет.
Он умрёт непрощённым.
28.01.17
Потомку
Мой юный друг, храни любовь в секрете!
Не выдавай заветной тайны никому.
И если есть объект любви в примете
О чувствах не рассказывай ему…
Пусть будет трудно поначалу,
Но должен ты хранить секрет заветный свой.
Поверь, так будет лучше, понимаешь?
Не обожжешься больно ты, как предок твой.
И если знаешь ты, что всё неразделённо,
Похорони в душе любовь свою.
Решенье это лучшее, определённо.
И ничего не будет страшно сердцу твоему.
30-31.01.17
Весна
Кругом весна, и всё цветёт.
Кругом весна, и всё поёт.
Кругом любовь. Душа моя
Поёт, поёт, тебя любя.
И небо, ясностью глубокой,
И поле, вольностью широкой,
И воды, синевой холодной
Передают тебе привет свободный.
А юная трава восходит,
А жизни волны вновь приходят,
А песня свежая играет.
И всё, любовь моя, тебя встречает.
Ты знаешь про мою любовь.
Ты слышишь? Песни будоражат кровь.
Ты видишь? Всё цветёт вокруг.
Весны надежда - новый друг.
28.04.17
Вологде
Бело-желтая колокольня –
Серебристый купол вдали.
Я люблю этот город стольный.
Не зажглися ещё огни.
Веют свежестью ночи деревья,
И смотрю на всё это теперь я.
Как близка мне эта “деревня” –
Город этот, где сердце моё,
Где шептали мне песни деревья,
Где могу я забыть обо всём.
Не стыжусь этой лирики светлой,
Я душой буду с городом этим.
12.06.17
***
Без тебя мне плохо,
И с тобой не легче.
Я люблю тебя до последнего вздоха.
Я люблю тебя с первой встречи.
Но, увы, злой рок вечен,
И над этим чувством зажгут свечи.
Без тебя в сердце боль,
А с тобою тоска.
Я устал играть радости роль.
Я устал до боли в висках.
Душу жмут в тисках.
Мне предсмертная радость близка.
11.05.17
Два стихотворения
I
Тёмную гладь воды
И стрекотанье кругом.
Редко заметишь ты
В круговороте мирском.
Надо порой оторваться
От этих суетных бед.
Надо бы повстречаться
С местами жизни, поэт.
Там ты вновь обретёшь
Смысл всех своих лет.
Там ты впервые найдёшь
На вопросы жизни ответ.
II
Вологда гладь простирает,
Разлившись широко вокруг.
Радостно друга встречает,
Радостно встретит подруг.
Много людей одиноких
Часто встречаются с ней.
Множество душ широких
Воспитано рядом с ней.
Что там таится под рябью
Мелких коротких волн?
Ещё час разгадки
За мной не пришёл.
7.05.17
Нищий
Вспоминается мне начало моей юности. Я шёл домой. Был зимний вечер. Январские каникулы. Главная улица города была ярко освещена праздничными желтоватыми огнями. Это была настоящая, уже редкая для того времени, зима. Смесь песка и снега скрипела под ногами. То тут, то там метровыми кучами возвышались пушистые сугробы. Даже в теплых зимних ботинках пальцы ног замерзали, а мороз слеплял глаза.
Не смотря на то, что было довольно поздно, и холод пробирал до костей, людей на улицах было много, при том никто никуда не спешил. Некоторые фотографировались на фоне нарядных ёлочек и больших разукрашенных витрин, другие просто гуляли и громко смеялись. Хорошее настроение передавалось по воздуху каждому человеку.
Среди этого праздника жизни я заметил на менее освещенной стороне улицы человека. Это был нищий. Казалось, он сам чувствовал себя лишним, стеснялся этого, именно поэтому он стыдливо присел на выступ стены старого книжного магазина, на который обращали меньше всего внимания. Нищий не был похож на пьяницу. Этот человек напомнил мне старого русского богатыря Святогора. Высокий, но от старости и невзгод ссутулившийся, когда-то широкоплечий, он протягивал к прохожим трясущуюся от холода руку в разорванной перчатке. Старик был в заношенном и затертом пальто, висевшем на нем как мешок. У этого богатыря была седая окладистая и густая борода, доходившая ему до середины груди. Его лицо как будто выражало все тяготы, которые перенёс простой и бедный русский народ.
Мне стало его жаль. Я достал из внутреннего кармана куртки кошелёк и заглянул в него. Там лежало пятьсот рублей, довольно большая для меня тогда сумма. Я подошел к старику и осторожно положил ему в руку эту купюру. Он воспаленными и слезящимися глазами посмотрел на руку, а затем на меня и дрожащими губами почти прошептал: «Спасибо». В этот момент я одновременно чувствовал радость, смущение и, почему-то, стыд. Может быть, я боялся привлечь излишнее внимание, а может быть и потому, что добродетель стали воспринимать как фальшь и позёрство. Услышав благодарность, я пошел прочь. Не успел я отойти на двадцать шагов, как до моего слуха донеслись крики: «Что ты здесь делаешь? Чего ты тут забыл? А ну пошел отсюда, пока я милицию не вызвала!» Передо мной предстала следующая картина: работница книжного магазина кричала на нищего, а он, казалось, ещё больше стыдился себя. Услышав про милицию, старик помрачнел и, с трудом встав, захромал в противоположном от меня направлении. Эта сцена привлекла десяток любопытных зевак, которые сразу же разбрелись, как только она закончилась. «Зачем она его прогнала? Он же никому не мешал…» - с этими словами мимо меня прошла супружеская чета.
Он же никому не мешал…
31.10.16
Гниль
I
Зелёные влажные волны крапивы за окном колыхались неровными гребнями под порывами холодного осеннего ветра. Ни о чём не хотелось думать. Горько сжималось что-то внутри от вида умирающей природы. Ему казалось, что весь мир настроен против него, и среди миллиардов людей, живущих с ним в одном мире, нет ни одного, кто бы мог понять его мысли и чувства. Он стоял на той пограничной линии в жизни, где душа подвергается тяжёлым испытаниям, где теряют надежду и смысл жизни, где хотят прекратить свое существование. Многие не выдерживают этого испытания души и остаются сломленными навсегда. Другие теряют жизненные ориентиры и мораль и начинают гнить. Таким был и Он.
Всю свою жизнь Он был под опекой родителей. Из него пытались сделать модель идеального ребёнка: послушный, лучший в учёбе, лучший везде.
Он отличался любознательностью и дружелюбностью, и хоть много знал для своего возраста, но был очень простым, наивным и неиспорченным ребёнком. Он не знал никаких ругательных слов кроме «дурак». Единственное, что испугало его родителей, когда он был маленьким, это неконтролируемые вспышки агрессии, во время которых Он пытался уничтожить своими маленькими четырехлетними ручками всё, что находилось вокруг. К счастью, эти приступы лечились, и даже очень хорошо лечились обычными таблетками для улучшения работы мозга и снижения агрессивности подростков. И вскоре об этих инцидентах все забыли.
Как и все дети в семь лет Он пошёл в школу, в своё первое общество. Первые два года обучения он не менялся: был тихим прилежным учеником. Но, как и во всяком коллективе (даже таком юном) есть уже развращённые бескультурные люди, главной задачей которых является развращение и осквернение идеалов других людей. Он был под их влиянием в том самом возрасте, в котором начинает пробиваться росток собственного осознания и понимания мира. Но новому растению не суждено было стать здоровым и крепким. Из-за мягкости характера Он становился частой жертвой насмешек. Всё это продолжалось несколько лет…
II
Тонкие капли беспрестанно разбивали гладь воды на асфальте. Водосточные трубы захлебывались потоками низвергающегося из них жидкого хрусталя. Сырая жирная земля уже больше не могла впитывать влагу.
Так же как природа пресытилась осенней водой, так же и Он пресытился знаниями, которые не вызывали у него того детского восторга. Он рано стал читать взрослые, показывающие все язвы мира, книги и рано стал видеть ложь, лицемерие и грязь вокруг. Всё это породило в нём цинизм и внутренний страх к людям. Яд знаний не научил его разбираться в них. Он острее ощутил одиночество и непонимание со стороны окружающих. Не с кем было поделиться мыслями, переживаниями, обидами и всем тем, что выжигает изнутри. Он стал замыкаться. Его родители, слишком поздно заметившие свой промах, пытались его исправить, до конца не зная как это сделать. Самым действенным методом они считали крики, лишения и запрещения заниматься каким-либо делом. От этого в их семье происходили частые скандалы. Чтобы избежать новых приступов агрессии в свой адрес, Он стал лгать. Маленькая ложь порождает большую. Родители перестали ему доверять и стали узнавать всё в обход него, роясь в его вещах и читая его дневники. Однажды Он это заметил. Его злости не было предела. Он ругался, кричал, и пытался всё разрушить. Он мог ожидать предательство ото всех, кроме родителей. Он стал молчать и постоянно думать, перестал записывать или рассказывать кому-либо то, что его волновало.
Люди заметили, что накопление эмоций внутри ведёт к болезням, как к душевным, так и к физическим. У него появились боли в сердце и желудке. От них Он стал озлобленнее и пугливее. После того, что ему сказали врачи, ему стало не по себе. Он стал мнительным...
III
Уличные фонари десятками маленьких тусклых солнц освещали свои крохотные мирки, лежащие под ними. Редкие лужи покрывались тонкой плёнкой льда. На улице было тихо и безлюдно. Казалось, что кроме тебя никого в этом мире нет. Все вымерли.
Он полюбил такие вечера, когда можно бродить абсолютно одному и думать об отвлечённых или глобальных вещах. Всё чаще и чаще Он слышал в школе и на улицах непристойные пошлые шутки, которые иногда перерастали в откровенное глумлении над тем, что дорого высокоморальным людям. Поначалу Он кривил рот, когда слышал такие шутки. Но со временем Он начал привыкать к ним. Такие шутки стали неотъемлемой частью общества, в котором Он находился. Ему стало интересно. Он всё больше и больше увлекался этим.
Он до конца открыл для себя мир чёрного юмора. Он смеялся над тем, над чем нельзя смеяться, над чем опасно смеяться, но это его не останавливало, потому что он не понимал из-за чего это запрещено. Он перестал понимать человеческую мораль. Он не понимал гуманности. Он не понимал всего, что пытались привить ему родители.
Те, кто знали его давно, едва ли замечали перемены внутренние, но они видели яркие перемены во внешности: Он вытянулся, тонкие мягкие волосы появились на его подбородке, но самое главное – Он сильно похудел. Причина этому та же, по которой близкие не видели внутренних изменений – лицемерие, а точнее то, что Он стал скрывать свои чувства. Сначала ему давалось это очень тяжело, но чем больше Он разочаровывался в людях, тем лучше это получалось.
Он сблизился лишь с небольшой группой людей, но называть друзьями мог только двух человек. И вот, однажды произошёл такой диалог:
- Что-то ты совсем ссохся, – сказал друг.
Он рассмеялся:
- Смотри! - Он задрал клетчатую рубашку, - Я похож на скелет! Я иссушил себя! Я гнию и душой, и телом!
Его рёбра торчали сквозь тонкую кожу, впалый живот неровно дёргался при дыхании. Его взгляд был похож на взгляд безумца. Но вдруг он потух.
- Как я устал от всего этого, - с болью в голосе сказал Он.
- Изменись.
- Не могу, это вросло в меня, это часть меня, это не остановить.
- Погубишь себя…
IV
Мелкий колючий снег шёл всю ночь. Он бился в окна и стены под порывами резкого ветра. На утро ещё зелёная трава была покрыта тонким белым покрывалом. Ветер утих. Некоторые листья сжались в комки, а редкие лужи покрылись прочной коркой льда.
Он стоял под душем. Тёплые струи били его по плечам. Это были редкие минуты, когда Он ни о чём не думал. Неожиданно какой-то холодок появился внизу живота. Это был страх. Не тот, который испытывают люди перед важной встречей или экзаменом, а древний инстинктивный животный страх. Холод охватил всё его тело, всю душу. Чтобы избавиться от него Он крепко зажмурил глаза, но от этого лишь появились чёрные мерцающие круги, а страх лишь усилился. От него не спрятаться. В панике Он стал крутить вентиль смесителя, но вода не согревала, а лишь обжигала раскрасневшуюся кожу. Холод пронизывал всё внутри. От ужаса Он опустился на дно душевой кабины, обхватил колени своими тонкими длинными руками и начал покачиваться. Он не замечал боли, которую причиняла ему вода, но чувствовал боль, которую приносил страх. Ему начало казаться, что он сейчас умрёт. От осознания этой мысли Он вскочил и, пошатываясь, выскочил из душевой кабины. Он обхватил холодные края раковины обожженными пальцами и опёрся на неё. Он тяжело дышал. Из его горла доносились невнятные булькающие хрипы. Его затрясло. Вдруг Он начал рыдать от жалости к себе. Постепенно рыдания стихли, остались редкие всхлипывания, но и они со временем прекратились. Осталась только усталость. Он устал от всего, а больше от самого себя.
Иногда такие приступы повторялись…
V
После суровой зимы, полной вьюг и метелей, настала долгожданная весна. Природа начала оживать после мертвого, казавшегося бесконечным, сна. Не всё может проснуться таким, каким оно было раньше. Некоторые старые деревья уже не будут такими как прежде никогда – они покрылись морозобоинами, большими ужасными шрамами, которые не исчезнут никогда.
С окончанием переходного возраста Он перестал гнить телом, и даже потихоньку вылечился, но душа его успела прогнить окончательно, и ни что не могло исправить этого. Он научился справляться с приступами страха и подавлять их. Теперь они беспокоили его очень редко. Возможно, вы видели этого человека на улице, а может быть даже знакомы с ним. Внешне Он ничем не отличается от любого из нас, а внутренне… А внутренне мы всегда знаем о человеке столько, сколько он позволяет нам знать. Никто не видел, что творится у него внутри. Никто не знал, какое у него было внутреннее лицо. Даже Он сам забыл, как выглядит его душа. Ни что не могло вызвать в нём жалости, сильных и искренних эмоций, всё было забыто. Теперь Он, потеряв своё внутреннее лицо, сгнил окончательно…