Ильинскiй, П. Къ исторiи воцаренiя императрицы Елизаветы Петровны / Павелъ Ильинскiй // Русская старина. Томъ семьдесятъ восьмой.- С.-Петербургъ, 1893.- С. 213-215.- (Записная книжка «Русской старины») (Матерiалы и замѣтки).
Хотя эпизодъ воцаренiя Елизаветы Петровны въ исторiи и перiодической литературѣ раскрытъ до нѣкоторой степени ясно и полно, тѣмъ не менѣе нижеприведенный разсказъ объ этомъ событiи будетъ не лишенъ нѣкотораго интереса.
Недавно встрѣтился я съ однимъ моимъ прiятелемъ, слово за слово о разныхъ историческихъ матерiяхъ, мы договорились съ нимъ до воцаренiя Елизаветы Петровны.
- Позвольте, - сказалъ мой прiятель, ко мнѣ недавно прiѣхала моя родная матушка-старушка, лѣтъ около 80; она что-то знаетъ объ этомъ событiи.
Любя изысканiя въ области исторiи и археологiи, я всегда, при всякой малѣйшей возможности, съ охотою вызывался на бесѣду съ старцами о временахъ давно минувшихь дней, имѣя въ виду, путемъ преданiй, получить свѣдѣнiя о такихъ историческихъ событiяхъ, которыя или не выяснены въ исторiи, или совершенно отсутствуютъ въ ней. Такъ и на сей разъ я попросилъ моего прiятеля нѣсколько побезпокоить его матушку-старушку. Старушка эта, жена умершаго дiакона погоста Зяблицкаго, Муромскаго уѣзда, Владимiрской губернiи, Надежда Ивановна, разсказала мнѣ, какъ умѣла, о занимавшемъ меня историческомъ событiи. Но разсказъ ея былъ главнымъ образомъ о ея близкомъ родственникѣ, главномъ агитаторѣ переворота 25-го ноября 1741 года, Максимѣ Андреевичѣ Нагибѣ. Такъ какъ Надежда Ивановна больше отвѣчала на мои вопросы, нежели разсказывала, то изъ отвѣтов ея выяснилось слѣдующее.
Максимъ Андреевичъ Нагиба былъ сынъ священника села Голенищева, Муромскаго уѣзда, Владимiрской губернiи. Это былъ человѣкъ высокаго роста, красивый собой и съ атлетической силой. Учился ли гдѣ Нагиба, - Надежда Ивановна не знаетъ; знаетъ только, что онъ взятъ въ солдаты и поступилъ въ гвардiю. Веселый нравомъ, общительный съ товарищами и какъ человѣкъ, далеко не глупый, онъ пользовался особенною любовiю среди гвардейцевъ и значительнымъ довѣрiемъ отъ начальства.
Вопросъ, выступившiй тогда на сцену о незаконности царствованiя малолѣтняго Iоанна Антоновича, въ ущербъ прямой наслѣдницѣ престола, Елизаветѣ Петровнѣ, Нагиба принялъ близко къ сердцу; онъ сразу понялъ интересъ Россiи имѣть на престолѣ дочь Великаго Преобразователя. Когда мысль о возведенiи на престолъ Елизавету Петровну въ средѣ ея приверженцевъ достаточно созрѣла и въ нее Нагиба до нѣкоторой степени былъ посвященъ, онъ началъ слегка распространять ее среди солдатъ-гвардейцевъ. Способъ распространенiя имъ этой мысли былъ довольно простъ. Подойдетъ бывало къ одному солдатику и слово за слово начинаетъ его выпытывать о томъ, какъ онъ думаетъ о царевнѣ Елизаветѣ Петровнѣ. Если собесѣдникъ при этомъ оказывался неподатливымъ, трусоватымъ, или вовсе не раздѣлялъ его мыслей, то скажетъ ему обыкновенно: «смотри, я тебѣ объ этомъ ничего не говорилъ» [подлинное выраженiе Надежды Ивановны], и пойдетъ къ другому, третьему, съ тѣмъ же прiемомъ. Впрочемъ, Нагибѣ рѣдко приходилось слышать отъ вербуемыхъ имъ солдатъ отрицательные отвѣты. Сторонники же Елизаветы Петровны, въ высшихъ кругахъ гвардiи, строили планъ переворота и приводили его уже къ концу; главными же исполнителями этого плана была рота гвардейцевъ, во главѣ которой стоялъ Нагиба. Въ назначенный день и часъ Нагибѣ дали порученiе привезти Елизавету Петровну во дворецъ и арестовать Iоанна Антоновича и его родителей.
Нагиба ко времени выполненiя возложеннаго на него плана имѣлъ уже въ распоряженiи своемъ 40 отборныхъ и вѣрныхъ ему гвардейцевъ. Въ назначенный день и часъ одна часть этихъ гвардейцевъ должна была идти ко дворцу Iоанна Антоновича, а другая, во главѣ которой стоялъ Нагиба, отправиться къ Царицинскому лугу, въ Смольный дворецъ, за Елизаветой Петровной. Цесаревна была уже готова. Нагиба усадилъ ее въ легкiя санки, самъ сѣлъ на облучекъ и поѣхали. Время было холодное, цесаревна второпяхъ ли, или по другимъ какимъ соображенiямъ, одѣлась недостаточно тепло; дорогой значительно прозябла.
- Матушка, вы, я вижу, озябли, замѣтилъ цесаревнѣ Нагиба, нате-ка мою шинель и варешки.
- Какiя теплыя варешки, сказала Елизавета Петровна.
- У насъ, матушка, кровь солдатская, горячая, проговорилъ Нагиба, минуту продержимъ на рукахъ и хоть что нагрѣемъ.
Прiѣхавъ ко дворцу, Нагиба нашелъ тутъ всѣхъ своихъ товарищей по задуманному дѣлу, и тотчасъ по командѣ его арестованы были часовые у дворца, послѣ чего всѣ гвардейцы быстро взошли во дворецъ, а съ ними и Елизавета Петровна. Здѣсь тоже дѣло не обошлось безъ арестовъ, проникли во внутреннiе покои Iоанна Антоновича и его родителей, и всѣхъ ихъ арестовали. Солдаты взяли на руки Iоанна Антоновича и понесли изъ дворца. Елизавета Петровна, увидавъ въ это время малютку в рукахъ у солдатъ, сказала имъ: «поберегите его – это мой крестникъ», сама взяла у солдата изъ рукъ малютку и бережно вынесла его въ дальнiй корридоръ дворца.
Съ воцаренiемъ Елизаветы Петровны, Нагиба откомандированъ былъ съ пятью другими гвардейцами отвезти Iоанна Антоновича и его семейныхъ, по словамъ Надежды Ивановны, въ ссылку – въ Сибирь.
- Какъ же, Надежда Ивановна, замѣтилъ я, вѣдь Iоанн Антоновичъ и его семейные, какъ извѣстно мнѣ, отправлены были не въ Сибирь, а въ Холмогоры.
- Ну, ужь коли отправленны въ ссылку, то значитъ въ Сибирь, съ нѣкоторою положительностiю въ тонѣ отвѣтила мнѣ собесѣдница.
Нагиба съ товарищами почему-то долго не возвращались изъ этой командировки. Между тѣмъ, въ ихъ отсутствiе, гвардейцы, принимавшiе участiе при воцаренiи Елизаветы Петровны, награждены были и чинами, и деньгами, и нѣкоторые даже помѣстьями. Слухъ о таковыхъ наградахъ поселилъ въ Нагибѣ нѣкоторую зависть и досаду. По возвращенiи изъ командировки, Елизавета Петровна не оставила и его своею милостiю: Нагиба пожалованъ былъ чиномъ полковника и двумя деревнями, близъ его родины, Ефаново и Ефремово [Владимiрской губернiи, Муромскаго уѣзда]. Нагиба хотя и принялъ царскiй подарокъ, но, находясь уже въ отставкѣ, жить въ дарственныхъ деревняхъ не захотѣлъ. Уѣхалъ въ городъ Пошахонье, Ярославской губернiи, и тамъ проживалъ до своей смерти.
- Что же это значитъ, Максимъ Андреевичъ не захотѣлъ жить въ дарственномъ ему помѣстьи, и при томъ близъ своей родины, спросилъ я свою себесѣдницу.
- Какъ можно ему было тамъ жить, всякъ его зналъ тамъ, а какой онъ помѣщикъ… Да и жену-то онъ взялъ, какъ я слышала, въ Пошехоньи, туда съ ней и уѣхалъ.
- Дети были у него?
- Какъ же – дочь Надежда; сама матушка государыня была воспрiемницей.
Долго ли Нагиба жилъ въ Пошехоньи, разсказчица подлинно не знаетъ; знаетъ только, что послѣ смерти Максима Андреевича ни жена, ни дочь не жили въ дарственыхъ деревняхъ. Послѣ смерти жены и дочери Нагибы, прямой наслѣдницей оказалась его родная племянница, Татьяна Михайловна, бывшая въ замужествѣ за священникомъ въ селѣ Казаковѣ, Муромскаго уѣзда, умершая 80 лѣтъ, но и она по какой-то неопределѣнной боязни не заявила своихъ правъ на деревни. Такимъ образомъ, обѣ деревни, за неоказвшимися наслѣдниками послѣ М.А. Нагибы, поступили въ казну.
Священникъ Павелъ Ильинскiй.
Оригинал статьи можно посмотреть в Центре писателя В.И. Белова.
При использовании материалов ссылки на сайт centr-belova.ru и источник публикации обязательны.