Горькiй, Максимъ (псевд. Алексѣя Максимовича Пешкова), современный беллетристъ, род. 14 марта 1869 г. въ Нижг.-Новгородѣ, въ семьѣ красильщика и былъ зачисленъ въ малярный цехъ.
Послѣ смерти отца и матери, обученный дѣдомъ грамотѣ, мальчикъ былъ на 9-мъ году отданъ въ магазинъ обуви. Отсюда онъ вскорѣ бѣжалъ, поступилъ въ ученики къ чертежнику, вновь бѣжалъ; обучался затѣмъ въ иконописной мастерской, потомъ на пароходѣ у повара, у садовника и т.д.
На 15-мъ году Г. сталъ серьезно учиться, готовясь къ поступленiю въ учебное заведенiе въ Казани. Въ учебное заведенiе поступить ему не удалось, и Г. вновь мѣнялъ одно ремесло на другое, дѣлался то булочникомъ, то продавцомъ кваса, то занимался поленной работой на пристаняхъ, близко сходясь съ босяками и рабочими.
Затѣмъ ему удалось пристроиться въ Нижн.-Новгородѣ письмоводителемъ у присяжнаго повѣреннаго, который сильно повлiялъ на образованiе Г. Проработавъ у него нѣсколько лѣтъ, однако, вновь вернулся къ изученiю бродячей и босой Россiи. Результатомъ этихъ наблюденiй былъ первый, напечатанный въ 1892 г. въ газетѣ «Кавказъ», разсказъ «Макаръ Чудра».
Въ 1893 г. Г. познакомился съ В.Г. Короленко, который, по словамъ самаго Г., имѣлъ на него большое влiянiе. Первымъ изъ разсказовъ, обратившимъ на Г. вниманiе читателей, былъ «Челкашъ», помѣщенный въ «Русскомъ Богатствѣ».
Какъ въ этомъ, такъ и во многихъ другихъ разсказахъ («Мальва», «Бывшiе люди», «Коноваловъ», «Дело съ застежками») Г. является не бытописателемъ, но поэтомъ босяцкаго мiра. Среда оборванныхъ, безпрiютныхъ, бродяжничающихъ посѣтителей ночлежныхъ домовъ и другихъ притоновъ находитъ въ немъ своего восторженнаго и талантливаго пѣвца. Прибѣгая къ прiему прежнихъ романтиковъ, Г. почти всегда изображаетъ контрастъ между грязной внѣшностью и благородными или геройскими душевными свойствами своихъ дѣйствующихъ лицъ. Вся внѣшняя неприглядность жизни этихъ людей, - пьянство, развратъ, озорство, кражи, - является только отраженiемъ протеста противъ неудовлетворяющихъ ихъ формъ современнаго общежитiя. Всѣ они, по выраженiю одного изъ героевъ, имѣютъ «душу не по тѣлу», т.е. у всѣхъ или почти у всѣхъ внѣшнiя безобразныя черты представляютъ рѣзкiй контрастъ съ порой нѣжной, часто благородной и во всякомъ случаѣ сильной душой. Эта сила особенно рѣзко проявляется при сопоставленiи людей босяцкаго мiра съ обитателями деревни («Челкашъ», «Мальва» и др.). Узкому кругозору, корыстнымъ побужденiямъ, трусливой натурѣ послѣднихъ противопоставляется широкiй размахъ босяка, его смѣлость, великодушiе, способность къ подвигу такъ же, какъ къ преступленiю, неудовлетворенное стремленiе къ чему-то возвышенному, уносящему далеко отъ мелочныхъ интересовъ, обыденной морали. Подобно романтикамъ, Г. создаетъ культъ героевъ, которыми въ большинствѣ мелкихъ разсказовъ являются босяки.
Личность противопоставляется обществу и въ болѣе крупныхъ по размѣрамъ вещахъ, какъ напр., «Ѳома Гордѣевъ», или начатые и неоконченные очерки, носящiе названiе «Мужикъ». Въ первой повѣсти изображается купеческiй мiръ, уничтожающiй своего сочлена, осмѣлившагося возстать противъ него и тщетно ищущаго настоящихъ жизненныхъ путей. Въ «Мужикѣ» среди прочихъ мелкихъ, составляющихъ общество, людей выдвигается недосягаемая по величинѣ фигура интеллигента изъ простого народа.
Какъ въ мелкихъ, наиболѣе удачныхъ разсказахъ, такъ и въ болѣе крупныхъ по размѣрамъ, но значительно менѣе интересныхъ вещахъ, Г. обнаруживаетъ обычные достоинства и недостатки романтиковъ: вдохновенiе, силу протеста, сочувствiе къ обездоленнымъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ склонность къ преувеличенiямъ, къ контрастнымъ эффектамъ, къ идеализацiи героевъ, къ удаленiю отъ дѣйствительной жизни.
Рѣзкiя подчеркиванiя особенно замѣтны въ повѣсти «Варенька Олесова», гдѣ дряблость и неустойчивость интеллигента противопоставляются непосредственности и силѣ героини, фигурирующей въ качествѣ прямого продукта природы.
Образность языка и большое описательное дарованiе Г-аго скрашиваютъ, однако, самыя слабыя произведенiя перваго перiода, когда авторъ выбиралъ для своихъ произведенiй форму разсказа и повѣсти.
Второй перiодъ начался съ драматическихъ произведений. «Мещане» (1901) имѣли сравнительно малый успѣхъ на сценѣ, но слѣдующая пьеса «На днѣ» (1902), изображавшая жителей ночлежнаго дома, прошла съ головокружительнымъ успѣхомъ не только Россiи, но и въ Германiи.
Популярность Г. въ это время уже принимала размѣры мiровой славы. Около этого времени Г. былъ избранъ почетнымъ академикомъ по разряду изящной словесности. Но для нѣкоторыхъ круговъ это избранiе показалось скандаломъ, и въ «Прав. Вест.» появилась замѣтка, гласившая: «въ виду обстоятельствъ, кот. не были извѣстны соединенному собранiю отдѣленiя русскаго языка и словесности и разряда изящной словесности Императорской Академiи Наукъ, выборы почетнаго академика Алексѣя Максимовича Пешкова (псевдонимъ – Максимъ Горькiй), привлеченнаго къ дознанiю по 1035 ст. уст. угол. суд., объявляются недѣйствительными». «Привлеченiе» не привело къ судебному разбирательству, но избранiе возстановлено не было. Протестуя противъ исключенiя Г., Короленко и Чеховъ вернули свои почетные акад. дипломы.
Послѣ этого случая Г. мало-помалу втягивается въ общ. жизнь. Въ янв. 1905 г. онъ вмѣстѣ съ др. представителями петерб. интеллигенцiи участвовалъ въ депутацiи къ министру внутр. дѣлъ, былъ арестованъ и долго просидѣлъ въ тюрьмѣ. Тутъ обнаружились огромные размѣры популярности Г. въ Европѣ. Почти не осталось страны, въ которой не было бы митинга или собранiя, съ требованiемъ освобожденiя Г. Популярнаго писателя освободили, но Г. вышелъ изъ тюрьмы съ надломленнымъ здоровьемъ.
Послѣ революцiонныхъ дней Г. совершилъ путешествiе по Соедин. Штатамъ, результатомъ котораго было нѣсколько горячихъ, но крайне поверхностныхъ очерковъ, направленныхъ противъ американской культуры.
Вернувшись въ Европу, проживъ нѣкотрое время въ Парижѣ, Г. окончательно поселился на о. Капри, не порывая связь съ русскими друзьями и не переставая интересоваться русскими дѣлами.
Съ произведенiями, послѣдовавшими за «На днѣ» начинается постепенное, но рѣшительное падение славы Г. Пьесы «Дачники», «Враги», «Дѣти солнца», «Варвары» отчасти повторяли прежнiе мотивы о дряблости интеллигенцiи, отчасти обнаруживали въ авторѣ начинающуюся тенденцiю къ сантиментализму, къ фальшивому изображенiю характеровъ и отношенiй въ той средѣ, которую онъ противопоставлялъ буржуазiи. Эта тенденцiозная слащавость особенно рѣзко обнаруживается въ длинной повѣсти «Мать», въ повѣсти «Лѣто», даже въ лучшемъ изъ произведенiй послѣдняго перiода, «Исповѣдь».
Библiографiю см. [т.] XI, [стлб.] 632.
Энциклопедический словарь Русского Библиографического Института Гранат. Т. 16, стлб. 112-116.