Энциклопедический словарь Русского Библиографического Института Гранат / до 33-го тома под ред. Ю.С. Гамбарова [и др.].- 11-е стер. изд.- Москва : Ред. и экспедиция «Русского Библиографического Института Гранат».
Том двадцать третий : Кабанель - Каутский.- [Б. г.].- Стлб. 458-466 : портр.
Карамзинъ, Николай Михайловичъ, исторiографъ, род. въ 1765 г. въ помѣщичьей семьѣ. Въ одной изъ деревень этой семьи, въ Симбирской губернiи, среди волжской природы, прошло дѣтство К. Весьма возможно, что дивные виды Волги и заронили въ душу ребенка страстную любовь къ природѣ, отличавшую К. въ теченiе всей его жизни.
К. рано лишился матери. На исходѣ отроческаго возраста онъ былъ опредѣленъ въ пансiонъ проф. Шадена, въ Москвѣ. Здѣсь въ особомъ почетѣ была та «сентиментальность», которою полна была нѣмецкая литература.
Окончивъ въ 1782 г. пансiонъ Шадена и вынеся оттуда вмѣстѣ съ изряднымъ запасомъ «чувствительности» большую охоту къ литературнымъ занятiямъ, К. отдалъ и другую дворянскую дань времени - послужилъ въ Преображенскомъ полку, въ которомъ съ дѣтства числился подпрапорщикомъ.
Военная служба въ гвардейской казармѣ продолжалась однако недолго, ибо въ 1785 г., успѣвъ нѣкоторое время пожить въ отставкѣ свѣтскою жизнью въ далекомъ Симбирскѣ, К. очутился уже опять въ Москвѣ, на этотъ разъ въ кружкѣ знаменитаго Новикова. Здѣсь въ ту пору кипѣла энергичная издательская работа «типографической компанiи». Здѣсь К. и нашелъ, что ему было нужно: влiянiе замѣчательныхъ людей и первое литературное дѣло. Такiе люди, какъ самъ Новиковъ, проф. Шварцъ, Гамалѣя, конечно, не могли не сообщить мысли К. болѣe серьезнаго направленiя. Если изъ К. впослѣдствiи вышелъ человѣкъ, искренно преданный народному просвѣщенiю, не сомнѣвавшiйся въ его пользѣ и не забывавшiй о долгѣ гражданина, при всемъ своемъ отвращенiи къ дѣйствительной борьбѣ, - то, конечно, этимъ онъ обязанъ своему пребыванiю въ кругу «типографической компанiи», въ который онъ вошелъ самым младшимъ членомъ.
Здѣсь же К. нашелъ и дружбу съ однимъ молодыхъ членовъ новиковскаго кружка, Петровымъ, человѣкомъ старше К. на 6 лѣтъ и на много выше его по силѣ умственнаго развитiя и воли. При поощренiи, постоянныхъ совѣтахъ и указанiяхъ со стороны Петрова началась и литературная работа К., заключавшаяся прежде всего въ переводахъ («Юлiй Цезарь» Шекспира, «Эмилiя Галотти» Лессинга). Вмѣстѣ съ Петровымъ К. редактировалъ издававшееся Новиковымъ «Дѣтское Чтенiе», - безплатное приложенiе къ «Московскимъ Вѣдомостямъ». Въ этомъ перiодическомъ изданiи появились первые оригинальные опыты К. въ стихахъ и прозѣ.
Въ маѣ 1789 г. К. отправился въ свое заграничное путешествiе (продолжавшееся до сентября 1790 г.), обогатившее его новыми впечатлѣниями, отдаленное вѣянiе которыхъ чувствуется во всей его дальнѣйшей жизни и дѣятельности. Онъ посѣтилъ Германiю, Швейцарiю, Францiю и Англiю.
Всюду, гдѣ возможно, онъ восхищался природой, отдаваясь въ этомъ случаѣ какъ индивидуальнымъ своимъ влеченiямъ, такъ и господствовавшему тогда литературному теченiю. Кромѣ природы, за границей, какъ и всякаго русскаго путешественника, К. интересовали разныя знаменитости, преимущественно поэты и моралисты, хотя онъ поклонился и философу Канту, о настоящемъ значенiи коего, впрочемъ, ни мало не подозрѣвалъ.
Въ Парижѣ К. не зналъ, какъ нарадоваться, что, наконецъ, онъ здѣсь, куда уже давно устремлялись завѣтныя мечты представителей русскаго развлеченiя и просвѣщенiя; но великимъ соцiально-политическимъ движенiемъ, которое тогда начало клокотать въ столицѣ Францiи, онъ мало заинтересовался, хотя и почувствовалъ, что «грозная туча носится надъ башнями Парижа».
Англiя тоже не заинтересовала К. со стороны ея политическаго устройства и общественной жизни. Онъ остался недоволенъ современными англичанами; они его разочаровали, не подойдя подъ тотъ англiйскiй идеалъ, который онъ себѣ составилъ по ихъ писателямъ, - по Стерну, Робертсону, Юму, Гиббону, - послѣ Руссо, наиболее рѣзко опредѣлившимъ его собственные литературные вкусы, историческое направленiе и писательскую манеру.
Путешествуя за границей, К. сознавалъ себя прежде всего человѣкомъ, а потомъ русскимъ, преклонялся предъ европейской культурой, до небесъ превознося Петра I за его европеизированiе Pocciи; по возвращенiи на родину К. началъ постепенно превращаться въ русскаго патрiота, къ чему первымъ толчкомъ едва ли не послужилъ разгромъ новиковскаго кружка, работавшаго во имя великихъ общечеловѣческихъ идеаловъ.
Съ 1791 г. собственно и начинается та литературная дѣятельность К., которая сдѣлала его главой новаго, именно сентиментальнаго направленiя въ россiйской словесности, обусловливаемаго, какъ мы видѣли, сущностью его моральнаго и литературнаго развитiя.
Въ «Московскомъ Журналѣ», начавшемъ выходить въ 1791 г., сверхъ драматическихъ отрывковъ – «Софiя» (1792 г.), и нѣкот. друг. произв. - и были почти сполна напечатаны «Письма русскаго путешественника» - литературный итогъ заграничнаго путешествiя К. – также повѣсти «Наталья, боярская дочь» и «Бѣдная Лиза» (1792 г., Июнь, октябрь - декабрь). Эти произведенiя, сентиментальное содержанiе которыхъ, выраженное легкимъ и изящнымъ, какъ бы напоеннымъ чувствительностью слогомъ, такъ понравилось современникамъ, - вызвали длинный рядъ подражателей.
Слава К. сдѣлана была тѣмъ быстрѣе, чѣмъ ретивѣе напали на него, какъ на легкомысленнаго новатора въ области слога, нѣкоторые ревнители не по разуму и борцы за старый слогъ, сами состарившiеся на церковно-славянщинѣ - Шишковъ и ему подобные.
Несмотря однако на славу, подписчиковъ у «Московскаго Журнала» было немного (не болѣе 300), и потому это изданiе скоро прекратилось (1794 г.). Но К. не унывалъ: онъ началъ издавать сборники, сначала наполняя ихъ почти или даже исключительно своими произведенiями, уже ничего не прибавлявшими къ прежнимъ лаврамъ («Аглая» и «Мои бездѣлки», 1795 г.); а затѣмъ, въ подражанiе западнымъ альманахамъ, перешелъ къ изданiю преимущественно чужихъ проиведенiй (три книжки стихотворенiй тогдашнихъ русскихъ поэтовъ).
Возведенiе на престолъ Александра К. не замедлилъ встрѣтить одой, не оставшейся безъ вознагражденiя отъ новаго императора. Сверхъ того, К., очевидно, имѣя въ виду обѣщанiе Александра царствовать «по завѣтамъ своей бабки», напечаталъ «Похвальное Слово императрицѣ Екатеринѣ II» (1801 г.).
Въ 1802 г. Карамзинъ началъ издавать новый журналъ «Вѣстникъ Европы», въ которомъ, благодаря либеральнымъ вѣянiямъ съ трона, было дано мѣсто не однимъ чисто литературнымъ сюжетамъ, но и политикѣ. Здесь К. откликнулся на волновавшiя тогда мiръ европейскiя событiя, привѣтствуя перваго консула за то, что онъ «умертвилъ чудовище революцiи», и здѣсь же выдвинулъ на первый планъ нацiональное начало въ статьѣ: «О любви къ отечеству и народной гордости» (1802 г.).
Интересъ его къ родной старинѣ выразился въ напечатанной въ «Вѣстникѣ Европы» новой повѣсти «Марфа Посадница» (1803 г.).
Новая литературная дѣятельность К. какъ будто бы обѣщала быть успѣшной, но уже въ 1803 г. она прекращается, и на этотъ разъ навсегда. Согласно личной просьбѣ, поддержанной влiятельными друзьями, К. (высочайшимъ указомъ отъ 31 окт. 1803 г.) получилъ званiе исторiографа съ ежегоднымъ вознагражденiемъ въ 2.000 руб. Это «высочайшее повелѣнiе» было напечатано въ послѣдней книжкѣ «Вѣстника Европы», - и К. «постригся въ историки».
Отъ начала царствованiя Александра до уединенiя въ своемъ кабинетѣ для составленiя «Исторiи Госуд. Россiйскаго» К. успѣлъ жениться (1801 г.), овдовѣть (1803 г.) и снова жениться (1804 г.).
Вторымъ бракомъ онъ быль женатъ на дочери кн. Вяземскаго; это ввело К. въ кругъ высшаго дворянства. Интересы этого класса сдѣлались ему близкими, и онъ все тѣснѣе и тѣснѣе сталъ прiобщаться къ чисто дворянской (при томъ, преимущественно, - придворнаго дворянства) идеологiи. Связи при дворѣ, которыя прiобрѣлъ К., благодаря именитой роднѣ своей второй жены, благосклонное отношенiе кь нему великой кн. Екатерины Павловны и надвигавшiяся грозныя событiя, заставившiя поднять голову дворянскiй «патрiотизмъ», выбили К. изъ исторической колеи, съ которой онъ уже свыкся, работая надъ «Исторieй Госуд. Россiйскаго», большею частью въ подмосковной кн. Вяземскихъ, Остафьевѣ, выбили для того, чтобы дать весьма рѣзкое выраженiе означенной идеологiи въ запискѣ «О древней и новой Россiи въ ея политическомъ и гражданскомъ отношенiяхъ», запискѣ, составленной исторiографомъ для «сферъ» и сдѣлавшейся извѣстной Александру I въ 1811 г. Мораль этой «Записки», излагавшей положительный взглядъ на до-петровскую Русь, отрицательный - на реформу Петра и на послѣдующую русскую исторiю, съ положительными оговорками для Елизаветы и Екатерины II, заключается въ указанiи на пагубность насильственныхъ переворотовъ и рѣзкихъ перемѣнъ для правильнаго теченiя народной жизни. Эта мораль, имѣвшая житейскiе свои корни въ дворянскихъ интересахъ, противоположныхъ подготовлявшимся руками Сперанскаго реформамъ, своими теоретическими корнями восходить къ той сторонѣ сочиненiй Руссо, которая представляла проповѣдь нравственнаго совершенствованiя, съ предостереженiемъ противъ излишней вѣры въ значенiе учрежденiй.
Нравственною точкою зрѣнiя проникнута и вся «Исторiя Государства Россiйскаго». Когда К. приступилъ къ первымъ работамъ по этой «Исторiи», онъ быль уже человѣкомъ (38 лѣтъ) со вполнѣ законченнымъ общимъ мiровоззрѣнiемъ. Человѣческая личность въ этомъ мipoвоззрѣнiи стояла на первомъ планѣ: она-то именно и дѣлала исторiю, принося человѣчеству то зло, то добро, - сообразно съ индивидуальными ея свойствами. Отсюда главное содержанiе исторiи сводилось къ исторiи лицъ, къ ихъ личнымъ характеристикамъ, освѣщаемымъ нравственною оценкою, - и исторiя предъ такимъ взглядомъ являлась болѣе предметомъ художественной литературы, искусства, чѣмъ научнаго знанiя. Въ этомъ отношенiи учителями К. были античные историки (Плутархъ и Тацитъ) и упомянутые выше англiйскiе историки XVIII в., дальше коихъ въ общемъ пониманiи исторической жизни К. не пошелъ.
Къ написанiю русской исторiи, хотя бы только «Исторiи Государства Россiйскаго», K., беллетристъ и журналистъ, былъ очень мало подготовленъ, чтобы не сказать больше; но онъ разсчитывалъ на свой литературный талантъ и вкусъ. Однако, эти несомнѣнно выдающiяся качества его личности не вывели бы его изъ затрудненiй, если бы къ его времени литература по русской исторiи не успѣла уже обогатиться рядомъ весьма цѣнныхъ трудовъ, которые и дали ему возможность не растеряться въ неизвѣстныхъ ему дебряхъ русской старины, послужили въ нихъ и свѣтлыми маяками и даже самыми путями; изъ этихъ трудовъ ХVIII в. К. заимствовалъ и общую схему русской исторiи, говорящую о томъ, что государство Россiйское (по существу яко бы то же самое уже при Рюрикѣ, какъ и въ позднiя времена) были могущественно въ эпохи единодержавiя и ослаблялось при политическомъ раздѣленiи: отсюда и выводилась спасительность самодержавiя, какъ основного, необходимаго начала русской государственной жизни. Эти историческiе труды XVIII в., далѣе, помогли К. разобраться и въ частностяхъ какъ древнѣйшаго, такъ и удѣльнаго и московскаго перiодовъ.
Въ древнѣйшей исторiи К. руководствовался глав. обр. изслѣдованiями нѣмцевъ, работавшихъ въ этой области, особенно Шлецера («Несторъ»); для позднѣйшихъ временъ – «Исторiей» кн. Щербатова, которая весьма значительно облегчила ему собственное изложенiе. Во многихъ случаяхъ К. работалъ, какъ болѣе или менѣе искусный эклектикѣ и компиляторъ. Такъ, напр., онъ ничего не могъ подѣлать съ дiаметрально противоположными данными касательно Ивана Грознаго (съ одной стороны – въ лѣтописяхъ, съ другой - въ сочиненiяхъ кн. Курбскаго, самого Грознаго и сказанiяхъ иностранцевъ), - и далъ двухъ Ивановъ IV – образецъ добродѣтели и чудовище, затмившее своими злодѣянiями самьхъ страшныхъ тирановъ древности.
Но будучи довольно пассивенъ, какъ изслѣдователь, К. не удерживался отъ выраженiя въ «ИсторИи» своихъ мыслей, какъ политикъ, какъ представитель опредѣленной соцiальной группы. Такъ, хваля совѣтниковъ Ивана IV (эпохи «Избранной рады»), К. подчеркиваетъ, что «они не дѣйствовали воображенiемъ, умомъ не обгоняли настоящаго порядка вещей, не терялись въ мысляхъ въ возможностяхъ будущаго», что они были «безъ учености», «безъ ѳеорiи» и пр.: явный намекъ на Сперанскаго и замышлявшiяся реформы.
Полагая, какъ это думали въ XVIII стол., что «польза» исторiи заключается въ поученiи, К. употребилъ всѣ усилiя, чтобы это поученiе было предложено современникамъ въ прiятной формѣ, въ красивомъ стилѣ и въ художественныхъ образахъ, - словомъ, преимущественное вниманiе обратилъ на литературную сторону своей «Исторiи». Но сентиментальная школа, къ которой онъ принадлежалъ, и крайне искусственная манера, которую онъ усвоилъ и отъ которой не смогли отвлечь его наши лѣтописи и акты, - повели къ тому, что изъ-подъ историческаго пера К. вышла не подлинная, реальная, а торжественно-слезливая Русь; къ тому же многiя характерныя подробности источниковъ оказались принесенными въ жертву опять-таки литературной манерѣ.
Молодое поколѣнiе переросло эту манеру и встрѣтило ее остроумными пародiями, подобно тому, какъ общая «единодержавно-самодержавная» схема «Исторiи Государства Россiйскаго» вызвала рѣзкую эпиграмму представителя этого поколѣнiя Пушкина. Но при всемъ томъ, «Исторiя Государства Россiйскаго» К. прiобрѣла, по достоинству, себѣ право считаться весьма крупнымъ явленiемъ въ русской исторiографiи. Прежде всего, это сочиненiе, подводя итогъ тому, что было совершено въ означенной области до него, дѣлало русскую исторiю доступной большой публикѣ: оно именно «открывало» русскому обществу родную старину, до тѣхъ поръ почти совсѣмъ ему неизвѣстную. Но К. работалъ и по новымъ источникамъ, неизвѣстнымъ его предшественникамъ: ему посчастливилось найти и новыя лѣтописи (волынская) и большое количество новыхъ, при томъ исправнѣйшихъ, лѣтописныхъ списковъ; онъ въ весьма широкой мѣрѣ воспользовался сказанiями иностранцевъ о Россiи и пр.
Обильныя выдержки изъ самыхъ разнообразныхъ источниковъ вошли въ примѣчанiя къ «Исторiи Государства Россiйскаго», составившiя, по справедливому замѣчанiю проф. Иконникова, «вторую исторiю, равную по объему первой», а по своему научному значенiю далеко ее превосходящую. И это значенiе не утрачено «примѣчанiями» К. и доселѣ, ибо въ нихъ имѣются выдержки и изъ такихъ источниковъ, о которыхъ мы знаемъ только по этимъ «примѣчанiямъ».
Приготовленная въ 8-ми томахъ (до эпохи казней Грознаго) и изданная на казенный счетъ «Исторiя Государ. Россiйскаго» вышла въ свѣтъ въ 1818 г. (въ февралѣ) въ количествЕ 3.000 экз. (отданныхъ въ собственность исторiографа) и разошлась въ одинъ мѣсяцъ. Успѣхъ былъ необычайный, но кратковременный: второе изданiе уже расходилось очень туго.
Работа К. надъ дальнѣйшими томами продолжалась. Но, живя въ то время въ Петербургѣ и Царскомъ Селѣ, близко стоя ко двору, дружа съ царской четой (особенно съ имп. Елизаветой Алексѣевной), часто бесѣдуя съ Александромъ I, взыскавшимъ его своими милостями, К. естественно не могъ равнодушно относиться къ современной политической жизни и отзывался на нее съ точки зрѣнiя уже вполнѣ законченныхъ своихъ взглядовъ; плодомъ этого и явилось «Мнѣнiе русскаго гражданина», составленное для государя по поводу его реставрационныхъ предположенiй по польскому вопросу. К. не только прочелъ Александру свою записку, но и имѣлъ съ нимъ продолжительную бесѣду; хотя онъ и не убѣдилъ ни въ чемъ государя и думалъ, что разстался съ нимъ «навѣки», однако не лишился монаршаго благоволенiя.
Свою «Исторiю» К. намѣревался довести до воцаренiя Михаила, но не успѣлъ этого сдѣлать. Перо выпало изъ рукъ исторiографа при описанiи разгара великой разрухи въ началѣ XVII в. (12-й томъ). Давно серьезно недомогая, К. простудился 14 декабря (1825 г.) и скончался въ началѣ царствованiя Николая (1826 г.)
Источники: Н.Н. Буличъ, «Бiографическiй очеркъ К. и развитiе eго литературной дѣятельности»; Бестужевъ-Рюминъ, «Бiографiи и характеристики»; П.Н. Милюковъ, «Главныя теченiя русской исторической мысли»; В.С. Иконниковъ, «К. – Историкъ».
Н. Ѳирсовъ.
Оригинал статьи можно посмотреть в Центре писателя В.И. Белова.
При использовании материалов ссылки на сайт centr-belova.ru и источник публикации обязательны.